Слово «коллектор», звучащее для русского уха дико, не случайно вызывает у большинства непременные сантехнические и канализационные ассоциации. Оно обозначает объект, устройство или человека, что-нибудь собирающего — в данном случае, собирающего долги (в британской Ост-Индской компании коллекторами называли сборщиков налогов и податей, «мытарей» по-старорусски). В сущности, если поискать обтекаемому международному термину русский аналог, коллекторское агентство будет называться куда понятней — контора по вышибанию долгов.

Чайка призвал быть строже

Выступая на коллегии Генеральной прокуратуры, глава ведомства Юрий Чайка призвал чаще возбуждать уголовные дела против коллекторов, нарушающих закон в процессе взыскания долгов. Он отметил, в частности, что число зарегистрированных заявлений о преступлениях, совершаемых в процессе возврата кредитов, неуклонно растет. C 2013 года их количество превысило 21 тысячу. «Однако уголовные дела возбуждаются в единичных случаях, что явно не отражает реальную картину противоправных действий», — завил генпрокурор.

Самое существенное, что нарушение закона в деятельности коллекторских фирм носит именно систематический характер. «Однако до настоящего времени она (эта деятельность) не регламентирована федеральным законом и не лицензируется. Более того, эти фирмы присваивают себе функции органов государственной власти, что совершенно недопустимо», —  подчеркнул Чайка.

По прошествии нескольких недель после этой пламенной речи, хочется спросить у этих самых органов: ну так что?

Гражданин уголовник

Проект закона «О взыскании просроченной задолженности» был опубликован на федеральном портале проектов нормативных актов ещё 15 сентября 2015 г.; начиная с 2010 года он несколько раз всплывал в различных редакциях, но так и не был передан в Госдуму.

Коллекторы тем временем в своей деятельности опираются на 382 статью Гражданского кодекса, разрешающую уступать по договору или передавать третьему лицу право требования, принадлежащее кредитору. И как бы не придают особого значения тому факту, что эта норма вступает в противоречие с 51 пунктом Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 28.06.2012 года №17, в котором сказано, чтопередача прав требования по кредитному договору банка другой организации, не имеющей соответствующей лицензии на осуществление банковской деятельности, противоречит закону. В этом пункте есть и оговорка: «Если иное не предусмотрено договором».  Но в письме Роспотребнадзора от 23.07.2012 года указано, что и сами нормы кредитного договора, предоставляющие кредитору возможность передавать коллекторам право требования по этому договору, отнюдь не безусловны, и их можно оспорить в суде.

Все эти юридические тонкости нам нужны только для одного — чтобы понять, что почти вся деятельность коллекторских агентств на сегодняшний день в России противозаконна. Нюанс только в одном. Часть их работы подпадает под нормы гражданского права, а часть — уголовного, о котором и говорил господин Чайка.

Как они работают

Коллекторские агентства работают по договорам двух типов.

Существует договор агентский, по нему они за энную сумму (обычно до 30% от стоимости кредита) обязуются взыскать с должника долг и вернуть его банку.

Существует договор цессионный, когда коллекторы полностью выкупают весь долг и личное дело должника, и человек становится должен не банку, а самой коллекторской фирме. Как при этом соблюдается закон о банковской тайне и т.п. правовые нормы, связанные с защитой прав личности, остается только догадываться.

Несмотря на то, что юридические основания коллекторской деятельности чрезвычайно уязвимы, с коллекторскими фирмами сотрудничают ведущие банки страны (Сбербанк, ВТБ, Райффайзенбанк). Свои кредиты они продают большими портфелями, по цене где-то в 10-20% от стоимости кредита. Одна такая сделка может содержать портфели на 10-12 тыс. человек из всех регионов России.

В сущности, давление, которое оказывают коллекторы, по преимуществу, если дело не доходит до прямой уголовщины, носит чисто психологический характер. Они работают по специально написанным скриптам, выполненным с элементами нейролингвистического программирования и тому подобных сомнительных методик. Происходит это так.

Сотрудник коллекторского агентства во время работы. Фото: Белоусов Виталий/ТАСС

Обычно компьютер дозванивается по кругу, используя номера из базы данных. Когда кто-то снимает трубку, коллектор еще не знает, с кем он будет говорить. Но перед ним на экране тут же появляется «личное дело» должника и соответствующие скрипты, которые рекомендует программа. Дальше — дело техники и профессионализма.

При этом названивают не только самим должникам, но и их родственникам, соседям, друзьям, знакомым. Им могут также присылать СМС, писать письма, приезжать домой. Если коллектор угрожает, разговор рекомендуется записывать. Но что докажешь, когда в трубке звучит: «В следующий раз мы будем говорить с вами по-другому».

При этом, оказывая давление, коллекторы легко идут на сознательную ложь и подтасовки, используя юридическую наивность своих клиентов. Они пугают возбуждением уголовного дела, лишением родительских прав, отъемом последнего жилья. В итоге люди сдаются и чаще всего платят.

Но это не единственный итог. Распадаются семьи, растет число самоубийств, старики, на которых часто делают особый упор в связи с кредитами их детей и других родственников, умирают от сердечных приступов, дети проклинают родителей. Нередки случаи, когда люди идут на преступление, чтоб вернуть долг, и попадают в тюрьму. И так далее, и тому подобное. При этом сумма, из-за которой начинается борьба не на жизнь, а на смерть, может быть миллион, может быть триста, а может быть и тридцать тысяч рублей.

Вышибалы или медиаторы

Конечно, сами коллекторы в глубине души понимают, что они должны оставаться в пределах правового поля — хотя бы для того, чтобы сменить имидж вышибал на что-то более солидное и социально приемлемое.  Большие надежды в этом плане возлагаются на новый профстандарт (разработанный коллекторами для коллекторов), который должен зафиксировать иное восприятие работы коллектора на российском рынке. «Взыскатели — это в первую очередь посредники, переговорщики, которые помогают найти возможности реструктуризации, убедить и банк, и должника пойти на взаимные уступки, — расписывает своих коллег первый вице-президент Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств Александр Морозов. — Для мировой практики это не новость, а совершенно нормальное восприятие коллекторов как финансовых консультантов, специалистов по банковским продуктам и управлению личными финансами».

(Ну да, достопочтенная «мировая практика» — куда уж без нее. Российские коллеги г-на Морозова ох как любят к ней апеллировать; умалчивая, правда, о том, что в Европе и США в случаях споров о кредитной задолженности давно уже работают не коллекторы (задача которых получить деньги любой ценой), а медиаторы. Их цель — найти приемлемый для всех сторон вариант решения конфликта. А ведь это, как мы хорошо понимаем, отнюдь не одно и то же.)

Впрочем, далеко не все отечественные практики коллекторского бизнеса гонятся за светлым образом почтенного взыскателя. Раздаются и совершенно иные по тону голоса. Так Максим Богомолов, директор Агентства судебного взыскания, с откровенным предвкушением добычи заявил: «Кризис создаст нам работы. Сейчас нам приходиться искать новые инструменты влияния на должника и на пристава на стадии исполнительного производства, чтобы сохранить и повысить сборы. Я считаю, что нас ждет очень непростое время, которое, несомненно, сделает нас сильнее и эффективнее».

Так вот, и никак иначе. Они будут влиять не только на должника, но и на пристава. Слышите, господин Чайка?

Испортить радужные перспективы

Как ни печально, но в нашей ситуации у коллекторского бизнеса, в отличие от инновационной промышленности, к примеру, действительно очень радужные перспективы. Если, конечно, не найдется кто-то или что-то (будем надеяться, найдется), чтобы их основательно подпортить. Господин Генеральный прокурор сделал первый шаг на этом пути. Но даже он сам косвенно признал, что его ведомство не справится в одиночку. За последние несколько лет прокурорам пришлось отменить около 3 тысяч постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенных, несмотря на явное наличие признаков преступления. И это — лишь капля в море на фоне общего количества жалоб на действия коллекторов. А сколько еще пострадавших просто не обращаются в правоохранительные органы? Отыскать каждого и «насильно» восстановить его интересы просто невозможно.