Чтобы избежать необоснованной внеплановой проверки, нужно пригласить принять в ней участие регионального бизнес-омбудсмена. О том, как удалось избавить ряд бизнесменов от разорения, а кого-то даже от тюрьмы, в редакции уральского филиала «РГ» рассказала уполномоченный по защите прав предпринимателей в Свердловской области Елена Артюх.
Елена Николаевна, на днях опубликован ваш доклад о результатах деятельности уполномоченного в 2015 году. Как изменилось за год мироощущение бизнеса?
Елена Артюх: Согласно опросу, который мы провели в четвертом квартале 2015 года, более 70 процентов отметили ухудшение состояния бизнеса, 35 процентам пришлось оптимизировать ресурсы и сократить часть персонала. При этом около 90 процентов намерены по возможности сохранить свое предприятие. Кроме роста ставок по кредитам, кризиса ликвидности, падения покупательской способности населения, одна из важнейших проблем сегодня — невозможность планировать. Не только из-за экономической нестабильности, но и из-за постоянно меняющихся условий, «шарахающегося» законодательства. При введении ряда полезных для предпринимателей норм, точечных послаблений сохраняется общее непонимание того, что будет завтра.
Выросло ли у вас число жалоб от предпринимателей на нарушение их прав?
Елена Артюх: Да, по сравнению с 2014 годом плюс 50 процентов по письменным жалобам и в два раза больше стало устных. Я это связываю прежде всего с повышением узнаваемости института, в том числе через «сарафанное радио»: если кому-то удалось помочь, информация распространяется быстро. Вместе с тем еще достаточно много необоснованных жалоб, не менее трети.
О чем речь: о попытках использовать уполномоченного в своих целях или о правовой неграмотности?
Елена Артюх: И о том, и о другом. Иногда просят вмешаться в коммерческий спор, но бизнес-омбудсмен не вправе это делать. Сейчас пошел всплеск дел о банкротстве — жалуются на конкурсных управляющих, агрессивных кредиторов.
Вторая причина необоснованных жалоб — низкая осведомленность предпринимателей о своих правах и обязанностях, неумение спрогнозировать риски. На своем сайте мы открыли страничку правовой помощи, в муниципалитеты стараюсь брать с собой экспертов, которые сотрудничают с нами на принципах «про боно» и готовы консультировать по определенной тематике.
При всей разъяснительной работе предприниматели, к сожалению, очень редко просят принять участие в проверках — за прошлый год поступило всего четыре таких обращения. А ведь это как раз реальный инструмент защиты их прав. Заметьте: три из четырех проверок просто отменили, как только я сообщила контролерам о своих планах.
Статистика невелика, но получается, три четверти проверок не обоснованны?
Елена Артюх: Важное наблюдение. По данным Генпрокуратуры, в 2015 году плановых проверок стало вдвое меньше, чем годом ранее, а в 2016-м и вовсе останется 30 процентов. Напомню, что на плановые проверки малого бизнеса с нынешнего года объявлен трехлетний мораторий, за исключением особо рисковых сфер. А вот число внеплановых не уменьшается, как и количество жалоб на них. Кроме того, их зачастую подменяют административными расследованиями, чтобы не получать согласие прокурора.
Когда я обсуждаю эту проблему с представителями контрольно-надзорных органов, те соглашаются: да, администрирование чрезмерное. Причем в руках недобросовестных конкурентов оно превращается в «дубину»: госструктуры обязаны реагировать на все заявления, даже подписанные «Гельмутом Колем» (такой пример привел недавно в беседе с президентом глава «Опоры России» Александр Калинин).
Как отсеять недобросовестных заявителей и не лишить при этом граждан возможности жаловаться на нарушение своих прав? Пока в законодательстве нет никакого механизма. Звучат разные предложения. Во-первых, где это возможно, ограничить число внеплановых проверок — например, не чаще трех раз в год. Ведь был случай, когда небольшое машиностроительное производство за полтора года проверили 13 раз! Предприниматели не поленились и подсчитали, что потратили на общение с контролерами 500 часов, скопировали почти 16 тысяч листов документов.
Второе предложение — ввести пошлину за подачу заявления. Пусть она будет минимальной — один рубль, но нужно сходить и оплатить, что уже отобьет желание у определенного числа пользователей Интернета строчить кляузы. Также сейчас обсуждается инициатива о необходимости идентификации заявителя жалобы — хотя бы копию паспорта приложить.
Руководители надзорных органов уверяют, что никаких «планов на штрафы» у инспекторов нет, а от руководителей предприятий мы неоднократно слышали иное.
Елена Артюх: Увы. Причем если раньше предприниматели рассказывали, что проверяющие мзду просили лично себе, то сейчас они говорят: «Мы же о бюджете радеем». Понятно, государство изыскивает все возможности для наполнения казны в непростых условиях. Однако не стоит резать куриц, которые несут яйца, пусть и не золотые. К сожалению, это системная проблема, которая требует не только управленческих решений, но и чтобы чиновники начали думать по-другому. Впечатление такое, что много среди них временщиков, решающих сиюминутные задачи, не понимая, что через 10 лет тоже надо будет собирать налоги, платить зарплату, поддерживать пенсионеров. Соответственно, сегодня надо взять столько и по такой налоговой (страховой) ставке, чтобы у бизнеса сохранились перспективы для развития.
Институт бизнес-омбудсменов еще в мае 2015 года высказался за то, чтобы в деятельности контролеров первичной была не карающая функция, а методическая. Эту идею поддержала «Опора России». Приходит, допустим, инспектор на предприятие первый раз, видит какое-то нарушение — разъясняет, что нужно сделать, спустя время проверяет, устранены ли недостатки, и только при грубом уклонении штрафует по полной программе.
Надзорные структуры вас услышали?
Елена Артюх: Не могу сказать, что сразу, но начали прислушиваться. В частности, удалось сделать более конструктивным наше сотрудничество с Роспотребнадзором. Сегодня они поддерживают политику соразмерности наказания и проступка. Так, недавно после нашего вмешательства предпринимателю из Заречного заменили 50-тысячный штраф предупреждением, поскольку нарушение негрубое, не причинившее никому вреда.
У вас есть уникальное полномочие, которого нет у обычных омбудсменов, — возможность защищать предпринимателей в суде…
Елена Артюх: Да, мы либо участвуем в процессе в качестве третьего лица, либо помогаем формировать правовую позицию в спорах с органами публичной власти. К сожалению, посыл на внесудебное разрешение конфликтов не всегда воспринимается чиновниками. Либо у них нет опыта и культуры такого урегулирования, либо опасаются обвинений в коррупции. При малейших сомнениях стараются переложить решение на суд, а не действовать самим и потом за это отвечать.
В 2015 году мы участвовали в трех спорах с областным минтрансом, принявшим незаконные решения в отношении пассажирских перевозчиков. Два дела бизнес выиграл. Еще одно, по оспариванию результатов налоговой проверки, закончилось частичным удовлетворением, но даже это большой плюс, поскольку речь шла о нескольких миллионах рублей.
Кроме того, в декабре завершилось знаковое дело в Артемовском, где местная администрация задним числом выставила предпринимателю счет за аренду земли под полигоном твердых бытовых отходов с 2012-го по 2015 год. Чиновники вдруг обнаружили, что ошиблись в ставках, и доначислили 15 миллионов рублей. Замечу: годовой оборот предприятия — около 20 миллионов. Предприниматель обратился к нам. Он понимал: если проиграет процесс, придется объявлять себя банкротом и увольнять персонал. Мы помогли сформировать позицию защиты, суд принял его сторону.
Известно, что в стране заведено 200 тысяч уголовных дел на предпринимателей, из них только 15 процентов дошли до суда, остальные развалились, но бизнес-то угроблен. Стало ли это явление массовым в нашем регионе?
Елена Артюх: У меня примерно десять процентов жалоб связано с незаконным уголовным преследованием либо, наоборот, с незаконными отказами в возбуждении дел при явных признаках преступления в отношении предпринимателей. Вроде немного, но такие истории всегда болезненны, я бы сказала, разрушительны для бизнеса и человека. Даже не находясь в тюрьме, он лишен возможности заключать контракты, у него испорчена кредитная история и т.п.
В 2015 году мы защищали предпринимателей в двух уголовных делах. Надежда Андреенко десять лет назад, будучи директором предприятия, совершила сделку, которая не понравилась компаньонам. Проиграв спор в арбитраже, они, по версии пострадавшей, воспользовались личными связями и добились возбуждения уголовного дела. Точнее, 11 раз выносились отказы в возбуждении дела, пять раз прекращали за отсутствием состава преступления, но в 2013-м все-таки предъявили обвинение. Все эти годы человек, уже немолодой, жил под прессом уголовного преследования! Когда я изучила дело, поняла, что в действиях Андреенко нет мошенничества. Корпоративный спор — да, но не преступление. Дело развивалось в суде очень непросто, однако закончилось благополучно. Андреенко оправдали, при том что прокурор просил 8 лет лишения свободы.
Второе дело — предпринимательницы из Каменска-Уральского Ольги Реутовой. Она выиграла муниципальный контракт на обучение, получила 400 тысяч рублей. Работу выполнила, у заказчика претензий не возникло, но, видимо, разгорелся конфликт с конкурентом на торгах. Тот подал жалобу в прокуратуру, якобы Реутова не отчиталась за 200 тысяч рублей. В результате — обвинение по статье 159 ч. 3 УК РФ (мошенничество). Когда в мае мне позвонил адвокат Реутовой и сообщил, что ей дали два года колонии, честно сказать, испытала шок. Мы помогали в формировании защитной позиции для апелляции. В результате приговор был отменен, а статья переквалифицирована на менее тяжкую. Вместо двух лет лишения свободы — 20 тысяч рублей штрафа и от того освобождена. Хотя пару месяцев женщине пришлось провести за решеткой.
Замечу, что такие дела чреваты колоссальными репутационными рисками для власти. Если предпринимателя оправдают, получается, государство его ни за что несколько лет прессовало?
Как-то в «Фейсбуке» вы разместили настоящий крик души: «Зря вы думаете, что ничего нельзя сделать…» Получается, бизнес не проявляет законотворческую инициативу?
Елена Артюх: Основная задача предпринимателей — зарабатывать прибыль и платить налоги. То есть наполнять бюджеты, а не думать, какие законы принимать. Я далека от мысли, что все кинутся снабжать идеями уполномоченного. В этой части взаимодействую с бизнес-объединениями. Например, в прошлом году мы много внимания уделили патентам. В Налоговом кодексе действовало правило: просрочил оплату хоть на день — автоматом слетаешь на общую систему налогообложения. Не пени, не штраф, как при просрочке по любому налогу, а переход на общую систему, что чревато гибелью для микробизнеса. Мы обратились к федеральному уполномоченному Борису Титову с просьбой выйти на Госдуму. На сегодня часть предложенных нами поправок уже вступила в силу, надеюсь, примут и остальные.
Всего в прошлом году наш регион выдвинул 27 предложений. В частности, мы высказали идею поднять верхнюю планку годового оборота для малого бизнеса. Что такое 60 миллионов рублей с учетом утроения курса валют, инфляции? Долго работали с Минэкономразвития РФ — в итоге удалось повысить порог до 120 миллионов для тех предприятий, что претендуют на госпреференции или выкупают арендуемое имущество.
Тот же самый мораторий на проверки: кто только этим вопросом ни занимался, но добился его решения институт уполномоченных. Ввели понятие единого реестра проверок. В прошлом году в него внесли контрольные мероприятия федерального уровня, в 2016-м то же самое сделают для региональных, в следующем — для муниципальных. В идеале у нас появится электронный ресурс, где предприниматель онлайн увидит, кто и когда его придет проверять, а по итогам — результаты. Максимальная прозрачность должна снизить коррупционную составляющую.
