Директор, даже невиновный в банкротстве, может в одночасье лишиться всего

«Экономически немотивированными становятся лучшие представители среднего класса. «Вычистят» целый пласт опытных руководителей. Отберут машины и квартиры, разорят их семьи. Кто придет на их место?».

Елена Сачко, кандидат экономических наук, аттестованный аудитор

Елена Сачко, кандидат экономических наук, аттестованный аудитор (г. Челябинск):

— Признаваться, что ты являешься участником дела о банкротстве — не комильфо. При том, что ситуация, которая складывается в этой сфере правоотношений, становится все драматичнее. И когда успешный, образованный и законопослушный бизнесмен, руководитель бизнеса попадает в эту ситуацию, размышлять уже некогда — начинается затратный по всем ресурсам процесс. А риски есть.

Я не говорю сейчас о преднамеренных банкротствах и фирмах-однодневках (их по статистике чуть больше 6%). Речь идет об экономической конъюнктуре и рисках бизнеса.

В 2018 г. в России было рассмотрено почти 2 млн дел о банкротстве (это почти 40% от общего числа рассматриваемых в арбитражных судах дел). При этом количество реабилитационных процедур, когда бизнес восстанавливается, в прошлом году составило всего 1,2% от числа всех процедур. А размер удовлетворенных требований кредиторов не превышает 5%.

В этих процессах более чем в половине случаев предъявляются иски о привлечении к субсидиарной ответственности. И трендом является рост дел (+12% за январь – сентябрь 2019 г.) по привлечению бывших контролирующих лиц к субсидиарной ответственности (по всем непогашенным обязательствам). Странно, не правда ли?

Банкротство непреднамеренно в подавляющем большинстве (94%) случаев, а отвечают руководители в каждом третьем деле.

Конкурсных управляющих как инициаторов этих дел можно понять. В 2018 г. было подано 5 тыс. жалоб на действия конкурсных управляющих. Поэтому основной их мотив — не восстановить платежеспособность должника, а максимально соблюсти установленные процедуры: не продать имущество должника дороже, чтобы увеличить конкурсную массу, а обеспечить процедуру выставления на торги (и мы все знаем, что покупка имущества должников за копейки — это отдельный бизнес). Никто не торопится с оспариванием сделок, и пока конкурсный изучит материалы, пока пройдет все процедуры — взыскивать задолженность, как правило, уже не с кого.

И позиция контрагентов тоже объяснима. Как оспариваются сделки, заключенные с должником (на тот момент — реальным участником гражданского оборота)? Контрагент должен вернуть все полученное, сам в лучшем случае попадет в реестр, а через несколько лет получит свои 5% от заявленных требований в среднем. В таком случае проще обанкротиться самому и перевести бизнес на другие структуры, причем сделать это быстро.

И года через три приходит конкурсный управляющий в суд и говорит: «Имущество мы разыскать не смогли, сделки оспорили все, но безрезультатно, потратили много миллионов на привлеченных юристов, давайте еще продлим конкурсное производство и предъявим иск на всю сумму долгов к контролирующим лицам». Тем более, по закону 30% от этой суммы достанется арбитражному управляющему.

Зачем ему искать должников банкрота, их бенефициаров, прилагать максимальные усилия к продаже имущества, если можно потом все предъявить директору, собственникам и совету директоров?

Тем более что в солидных и крупных компаниях это, как правило, люди уважаемые, с опытом работы и имуществом, заработанным за долгие годы, которое сразу же попадает под арест на все время процесса. Руководители — это наш средний класс, который традиционно считается основным элементом стабильности, и так был слабым и незащищенным. А сейчас работа в бизнесе и умение брать на себя ответственность, давать работу людям может обернуться весьма негативными последствиями.

В этих категориях дел действует презумпция виновности. То есть это директор и другие ответчики должны доказать, что банкротство произошло не по его вине. Сделать это затруднительно, ведь все документы у арбитражных управляющих, которые предоставляют их в суд выборочно, отстаивая свою позицию.

Видимо, после вступления в должность необходимо вести «двойное делопроизводство» и оборудовать дома специальную комнату для хранения всех документов фирмы?

Что в результате? Успешный руководитель, отработавший 30 лет в бизнесе, патриот, живущий в России, в результате одной неправильной сделки, внешних экономических причин или утраты документов в результате, например, пожара, в одночасье может лишиться всего заработанного ранее имущества семьи, на несколько лет попасть в сложный и дорогостоящий судебный процесс, и все это время над ним висит угроза привлечения к уголовной ответственности. Причем в 2019 г. появилось несколько дел, в ходе которых взыскание было предъявлено к детям и наследникам контролирующих лиц, в том числе несовершеннолетним. Верховный суд эти дела пока не рассмотрел.

Если обратиться к средним цифрам, то в 2019 г. суды удовлетворили 29,5% исков о субсидиарной ответственности, в среднем с одного лица взыскивается 178,6 млн руб.

Закон о банкротстве физических лиц вступил в силу в октябре 2015 г. DK.RU проводил тогда опрос среди предпринимателей, и все высказывались, что это — путь к цивилизованному рынку.

Но есть нюанс — долги по субсидиарной ответственности не могут быть списаны в рамках банкротства физического лица. Парадокс? Если ты взял многомиллионный кредит в банке, и, скажем мягко, «истратил его нецелевым образом» — то у тебя трудное положение и через пять лет ограничений в банкротстве ты — законопослушный гражданин без ограничений. 

А если ты месяц был руководителем крупного предприятия-банкрота и даже вовремя подал заявление о банкротстве, но накопленный за предыдущие годы вал проблем не позволил рассчитаться с кредиторами полностью, или подписал сделку, одобренную советом директоров, и реально не получил от этой сделки никакой личной выгоды — ты будешь нести этот крест до конца жизни. И если бизнес был крупный (например, банк), где суммы субсидиарной ответственности исчисляются миллиардами рублей, а ответственность — солидарная, у бывшего руководителя не будет никакой мотивации, ведь все его доходы, за исключением мизерной части, до конца его жизни будут уходить на погашение этих долгов. Он даже не сможет завещать имущество детям.

В августе 2019 г. был установлен очередной рекорд субсидиарной ответственности в рамках одного дела — 41,5 млрд руб., следует из расчетов Федресурса (и это без учета дел о банкротстве финансовых организаций, где суммы редко бывает менее миллиарда).

При этом реальные собственники бизнеса, которые успели вывести активы, как правило, прекрасно и финансово обеспеченно проживают дальнейшую жизнь где-нибудь за рубежами России. И, несмотря на появляющиеся в решениях судов фразы, что следует устанавливать реальных контролирующих лиц, они в раскрытии своего статуса контролирующего лица не заинтересованы и стараются завуалировать как таковую возможность оказания влияния на должника.

Вроде бы есть и защита в законодательстве — если руководитель своими действиями позволил установить фактического руководителя и имущество должника, то размер его ответственности может быть уменьшен.

Как это выглядит на практике? Ну, во-первых, возможностей и ресурсов (организационных, экономических и прочих) у собственников (бенефициаров), которые скрывают свой статус, намного больше — можно вспомнить недавние громкие дела с подразделением «К» СЭБ ФСБ при банкротстве банков. Во-вторых, все документы остаются у арбитражного управляющего, а искать бенефициаров, особенно в зарубежных юрисдикциях, сложно и хлопотно. В-третьих, при подаче в суд именно конкурсный управляющий определяет круг контролирующих лиц. А руководитель, у которого отсутствуют документы, может в лучшем случае заявить ходатайство о привлечении кого-то в качестве третьего лица. И тут уже и суд, и управляющий с этим ходатайством могут не согласиться.

Кстати, по законодательству к субсидиарной ответственности могут быть привлечены не только директора. Список этот может быть расширен: все заместители, главный бухгалтер, начальник юридического отдела, члены совета директоров и правления.

Есть и обратная сторона. В любой крупной компании, как правило, создается многоступенчатая система одобрения сделок — обязательно визирование и проверка со стороны подразделений: юридического, безопасности, расчет экономической целесообразности. И, казалось бы, руководитель действует «разумно и добросовестно» — привлекает лучшие умы и всесторонних специалистов. Но судебная практика неумолима: даже если на договоре стоят визы всех специалистов, это не исключает ответственность руководителя, так как заключение специалистов, по мнению суда, не обязывают первое лицо подписывать документы.

Парадоксальная опять же позиция: зачем тогда нужны все эксперты и система проверки контрагента, если на директора возлагается обязанность самостоятельно осуществлять анализ — считать экономическую целесообразность, обращаться к открытым источникам? Зачем содержать штат сотрудников и платить им высокую зарплату, если за все отвечает руководитель в полном объеме сделки?

Еще один момент. Ответственность и применение закона не должны быть основаны на лотерее. Повезло какому-то банку, взяли его на санацию — и к руководителям не применят меры субсидиарной ответственности (в худшем случае попадут в «черный список» ЦБ РФ). Не повезло — и судебный процесс минимум лет на пять и миллиардные иски (это в лучшем случае), а то и реальный срок.

В результате экономически недееспособными и немотивированными становятся лучшие представители среднего класса. «Вычистят» сейчас целый пласт опытных руководителей, членов коллегиальных органов управления. Отберут у этих людей машины и квартиры, разорят их семьи. Что дальше? Кто придет на их место? Молодые предприниматели, участники всевозможных тренингов о бизнесе и продвижении в Instagram, которые сразу же пишут на своих визитках «директор»? Так этих сметут еще быстрее, и они даже не успеют превратиться в средний класс. Ведь, по подсчетам Startup Genome Report, умирает 92% запущенных стартапов, а отдельных норм по банкротству стартапов пока нет.

И напоследок еще несколько цифр: размер подтвержденной судами субсидиарной ответственности во всех делах о банкротстве компаний за период с января по сентябрь 2019 г. составил 303,1 млрд руб., что в 2,1 раза больше, чем в таком же периоде 2018 г. При этом реальное взыскание, в том числе с помощью выставления на торги, не превышает нескольких процентов. Так, в январе-сентябре 2019 г. состоялись 59 торгов с субсидиарной ответственностью, а выручка составила всего 0,7% от объема предложения.

Несомненно, банкротство — это важный рыночный механизм, направленный, прежде всего, на предупреждение несостоятельности и защиту прав кредиторов и участников экономического оборота. Но слишком уж часто видим мы «наказание без вины», по формальным признакам. Применение субсидиарной ответственности, на мой взгляд, должно способствовать наполнению конкурсной массы и расчетам с кредиторами, следовательно, быть адресовано тем субъектам оборота, которые получили реальные выгоды от должника (и законодательство это позволяет). Но статистика, к сожалению, говорит об обратном.

Источник

Оставить комментарий

Яндекс.Метрика