«Если директор не передает документы, нужно привлекать к ответственности»

Алексей Кочетов, арбитражный управляющий СРО АУ «Авангард»
Алексей Кочетов, арбитражный управляющий СРО АУ «Авангард»

Алексей Кочетов, арбитражный управляющий СРО АУ «Авангард»

Какие действия руководителей компаний, признанных банкротами, чаще всего расцениваются как недобросовестные и почему бессмысленно уничтожать документы должника, “Ъ” рассказал арбитражный управляющий Алексей Кочетов.

— По каким признакам вы относите поведение директора к потенциально недобросовестному?

— Здесь самое главное — это отсутствие документов, обосновывающих целесообразность тех или иных сделок. К примеру, если уходит какой-нибудь платеж в организацию без свидетельства, что было встречное исполнение, то это, как правило, все-таки вывод денежных средств. Либо видно, что у предприятия находилось в собственности какое-то имущество, но по факту оно отсутствует, и нет документов о том, куда оно делось. Уже за два-три месяца работы с должником можно понять, есть основания к привлечению или нет. Но за обычные деловые просчеты такая ответственность возникать не должна.

— Примерно какой процент руководителей вы пытаетесь привлечь к ответственности?

— В моей практике это каждый пятый случай. Если я не вижу серьезных злоупотреблений, то не буду привлекать, хотя у любого арбитражного управляющего есть субъективное мнение по основаниям привлечения к субсидиарке. Другой вопрос, если директор не передает какие-либо документы (а это частое явление), здесь нужно в каждом случае требовать привлечения к ответственности, потому что без документов бухучета и первичных документов о движении активов невозможно понять работу предприятия. К примеру, я вижу в СПАРКе, что за 2018 год у предприятия была дебиторская задолженность 50 млн руб., в 2019 году непонятно, что происходило, а в 2020-м начинается банкротство. Естественно, эта задолженность не могла просто исчезнуть, либо она была погашена (причем необязательно деньгами, мог быть зачет или отступное), либо с дебитором были подписаны закрывающие документы.

Если же такие открытые данные показывают, что такого ценного имущества никогда не было у должника, при этом директор объясняет, что сервер с бухгалтерской программой сгорел, и начинает раскрывать информацию, активно сотрудничать, то, даже несмотря на то что бухотчетность отсутствует, мы понимаем, что оснований для привлечения нет. Тут нужно подходить индивидуально. Еще лет пять-шесть назад директора гораздо хуже взаимодействовали с управляющими, они «уходили в несознанку» и получали многомиллионные иски.

— Требуется ли вам какое-либо экспертное мнение для оценки действий директора или вы справляетесь сами?

— Есть очевидные факты злоупотреблений, они выявляются сами, там образования и знаний АУ достаточно. Но бывают ситуации, когда привлечение эксперта — это могут быть экономисты, производственники, оценщики, специалисты по бухгалтерскому аудиту и финансам — необходимо. Например, ничего плохого руководитель не делал, имущество не выводил, продукцию реализовывал по нормальным ценам, никакой штат не раздувал, но у компании были убытки. Можно ли за ведение такой деятельности привлечь к ответственности? Тут нужно понять соотношение предпринимательского риска и умысла, именно для этого нужно мнение эксперта. Или экспертиза требуется для оценки актива по конкретной сделке, где сложно найти аналог, где оборот товаров не очень популярен — недвижимость или редкоземельные металлы, дебиторская задолженность, объекты интеллектуальной собственности или акции компаний.

— Расскажите про наиболее громкие случаи недобросовестного поведения директора из вашей практики.

— Был региональный застройщик, реальный собственник которого получил срок за бытовуху, и он пасынку оформил доверенность на ведение всех дел. Пасынок решил продать права застройки, право аренды земельного участка (где-то уже были незавершенные объекты строительства) федеральному застройщику, но сделать это через «прокладку». Он пытался это все обустроить так, что права ничего не стоят, продал их некоей компании за символические деньги, а потом они были задорого перепроданы федеральному застройщику (150 млн руб.). Какие-то деньги — около 20% — тратились на нужды застройщика, а какие-то просто уходили, на них приобретались активы, часть из которых удалось арестовать в рамках субсидиарки. Там не было возможности оспорить сделки из-за неучастия в них должника, но удалось привлечь к субсидиарной ответственности. В итоге не только пасынок был привлечен, но и те лица, которые приобретали на себя имущество, так как удалось доказать, что они с ним связаны и извлекли выгоду из его недобросовестного поведения.

— Какие советы вы бы дали директору компании-банкрота, чтобы снизить его риски привлечения к субсидиарной ответственности?

— Желательно хранить основные документы компании и обеспечивать их целостность, а не ссылаться потом на пожар или затопление офиса. Если передавать документы, то не какие попало, а именно те, которые нужны для оценки деятельности предприятия и формирования конкурсной массы. В каком-то случае можно застраховаться, но это не помогает, как правило. Письменно сообщать о проблемах совету директоров и учредителям, пытаться выходить из кризисной ситуации, к примеру, сдавать помещения в аренду, если основная деятельность убыточна, составлять экономически обоснованный — с конкретными расчетами и сроками реализации — план спасения. Ну и в любой момент можно написать заявление по собственному желанию, если кажется, что возникают серьезные проблемы.

Интервью взяла Екатерина Волкова

КоммесантЪ

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Exit mobile version