17 августа 1998 года государство признало неспособность расплатиться по своим долгам и объявило дефолт. Сразу после этого курс доллара в обменных пунктах вырос с 6,2 до 9-10 руб./$. Банки оказались не в состоянии вовремя выполнить обязательства перед вкладчиками. “Ъ” спросил у бизнесменов и финансистов, как они пережили дефолт.
Владимир Щербаков, президент компании «Автотор Инвест»:
— В этот день мы стали банкротами. В конце 1997 года мы построили в Калининграде завод и начали выпускать автомобили Kia. Дело пошло хорошо. У нас было $150 млн европейских и корейских кредитов, мы считали, что спокойно вернем все долги, взятые под строительство завода. И тут за два дня, субботу—воскресенье, доллар с 6 руб. стал стоить 24 руб.
У нас долги выросли так, что стало совершенно понятно, что все безнадежно: мы продавали автомобили за рубли. На площадке в собранном и несобранном состоянии было 5 тыс. автомобилей, которые вдруг стали дороже в четыре раза, а население осталось без денег, потому что еще и банки все просели. В середине 1999 года нам ввели внешнего управляющего, мы к тому времени не платили зарплату уже девять месяцев.
Удалось собрать всех кредиторов, их привели на завод и предложили два варианта на выбор. Либо каждый сам выбирает, что ему тут нравится — шпиндель, гайковерт, кому что достанется, и расходимся. Либо все становятся акционерами, а мы будем прилагать усилия, чтобы как-то выйти из этого положения. Постепенно удалось эту ситуацию преодолеть, а чтобы как-то выживать, людям иногда зарплату выдавали картошкой.
Наталья Касперская, генеральный директор InfoWatch, в 1998 году генеральный директор Kaspersky Lab.:
— У нас тогда все очень гладенько прошло. Нашей «Лаборатории Касперского» в 1998 году исполнился год, а я только-только ее возглавила. По счастливой случайности незадолго до дефолта мы забрали деньги из банка, в котором у нас был не очень большой, но все же счет. А это был банк МЕНАТЕП, который в результате дефолта рухнул.
Конечно, мы стали экономить: отменили надбавки, где можно, затянули пояса. Мы тогда только начали заниматься экспортом своей продукции за рубеж, и у нас пошла валютная выручка, так что резкий провал рубля сыграл нам на руку.
Александр Калинин, президент общероссийской общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России», в 1998 году бизнесмен:
— Очень хорошо помню дефолт, потому что с очень большим трудом его пережил. Я тогда возглавлял предприятие, занимавшееся импортом бытовой техники, офисной мебели, отделочных материалов. В товарных запасах у меня было значительно больше $1 млн, а спустя всего лишь месяц я уже сам был должен значительно больше $1 млн.
Банк «Столичный», где у меня был счет, рухнул, в результате чего и здесь было потеряно много денег. Я был в шоке. Очень сложно выходил из этой ситуации. Хорошо, что мне тогда удалось договориться с поставщиками и подписать длительные рассрочки по платежам. Тогда у многих было ощущение, что девальвация будет. Страна практически не управлялась, поэтому каждый спасался, как мог.
Андрей Нечаев, бывший министр экономики, в 1998 году президент Российской финансовой корпорации:
— Пережил, как и все, с печалью. В какой-то момент корпорация оказалась в очень тяжелом положении, тем более что у нас были валютные займы, а вложения в ГКО занимали значительную часть портфеля. Но, к счастью, удалось как-то выкрутиться.
Честно говоря, большой неожиданностью происходившее тогда не стало. Мы понимали, что на уровне государства была допущена череда стратегических и тактических ошибок, с одной стороны, а с другой, на ситуацию влиял неблагоприятный внешний фон.
Гарегин Тосунян, президент Ассоциации российских банков:
— За неделю до дефолта мы собирались у меня с Егором Гайдаром, Андреем Козловым (первым заместителем председателя ЦБ.— “Ъ”) и Борисом Федоровым (директором Государственной налоговой службы РФ.— “Ъ”). Наша идея была в том, чтобы предложить взаимопогашение по долгам на межбанковском рынке, выявить недодебиторов и недокредиторов. Мы с ЦБ это довольно долго обсуждали.
Для меня лично была большая неожиданность, когда вдруг 17-го числа мы узнали, что все наши обсуждения и предложения оказались невостребованными. Это первое, что я хорошо запомнил.
И второе: я помню интенсивные совещания в ЦБ. Помню довольные лица некоторых участников финансового рынка, не буду называть их имена, которые за счет бридж-банков фактически сумели не только не потерять на дефолте, но и в значительной степени выиграть.
Вадим Сосков, генеральный директор УК «Капиталъ»:
— Я тогда работал в компании, которая была продана в июле 1998 года американской компании, и мы стали их дочерней структурой. Самое интересное и запоминающееся в той ситуации — это личный кошелек, когда в сентябре 1998 года один из руководителей американской компании привозил нам зарплату в саквояже. Ведь все банковские счета, которые у нас были в ГКО, и личные средства компании были в тот момент заморожены.
